"У нашей медсестры на руках во время перевязки умер раненый. Это был ее муж": Яким запам’ятався День медика чотири роки тому на Донбасі

«Мне только недавно все это перестало сниться. Как со стороны России летят снаряды от „Ураганов“ и „Градов“. Как родители приносят своего уже мертвого сына и умоляют его спасти…» — розповідає вимушений переселенець з Донецької області, головний лікар Бородянської центральної районної лікарні Київської області Ігор Чебишев.

Напередодні Дня медика України, Ігор Чебишев поділився спогадами про те, як він з колегами «відмічав» професійне свято чотири роки тому - рятуючи поранених бійців і місцевих жителів, повідомляють Патріоти України. Чебишеву довелося покинути селище міського типу Старобешеве Донецької області, де він також очолював центральну районну лікарню (ЦРЛ) аж до самої окупації району - до 24 серпня 2014 року. Влітку 2014 р. цей лікувальний заклад став одним з базових прифронтових госпіталів. Тільки з 11 по 24 серпня 2014 р. тут прийняли майже 400 українських бійців.

Зараз разом з доктором Чебишевим в Бородянці трудяться ще п'ятеро його колег, які вимушено залишили свою малу батьківщину.

Пропонуємо вашій увазі інтерв’ю з лікарем мовою оригіналу.

— Как собираетесь отмечать День медика?

— Как повезет, — отвечает Игорь Чебышев. — После того что мне пришлось пережить летом 2014 года, ни я, ни пятеро моих коллег, которые теперь также трудятся в Бородянской больнице, уже не загадываем. Есть планы поехать на природу. Но как будет, так и будет…

Четыре года назад мне и моим коллегам в День медика точно было не до праздников — поток раненых украинских бойцов ежедневно увеличивался. Наши войска весной 2014 года зашли в Старобешевский район без боя. «Дээнэровцы» тогда просто разбежались. Однако боевики постоянно нападали на украинские блокпосты. А уже в июне боевые действия активизировались по всей линии фронта. В июле и августе, когда начались бои за Саур-Могилу, а затем за Иловайск, количество поступающих к нам раненых доходило до 30 в день. Раненых тогда «шили» все, кто мог, — и травматологи, и реаниматологи, и даже гинекологи. К тому же аппендициты, инсульты и роды тоже никто не «отменял».

ЦРБ Старобешево — крупное лечебное учреждение на 280 коечных мест, состоящее из семи корпусов, центральный из которых — пятиэтажное здание, площадью 9 тысячяч квадратных метров. Но когда больница заработала как военный госпиталь, мы поняли, что нам не хватает операционных. Приемное отделение, эндоскопический, УЗИ-кабинеты и диагностическая палата — все было переоборудовано в малые операционные. Там мы оперировали, затем стабилизировали раненых для их дальнейшей переправки в Мариуполь и Днепр. Заодно нам пришлось срочно освоить методы внешней фиксации — опять же для дальнейшей транспортировки пациентов, поступающих с фронта. Выхаживать их в больнице тогда не было ни возможности, ни смыла.

— Почему всех бойцов везли именно к вам?

— Потому что ближайшими медучреждениями к линии фронта на Донецком направлении, где шли бои за Саур-Могилу и затем Иловайск, в то время оказались Старобешевская, Амвросиевская и Докучаевская больницы. Но уже с июля две соседние больницы были небезопасны для пребывания раненых. Города, где они находились (как и Донецк, и Макеевка со своими более оснащенными медучреждениями и мощным кадровым потенциалом), фактически без боя были оккупированы.

— Лекарств вам хватало?

- Благодаря тому что мы фактически остались единственным госпиталем на всю округу, нам однажды достались дополнительные крупные партии гуманитарных поставок медикаментов, которые лишними, конечно же, не были.

Это получилось так. Волонтеры Международной независимой гуманитарной медицинской организации «Врачи без границ», которые с первых дней работали в зоне конфликта на востоке Украины, везли на передовую пять пакетов медикаментов. Три из них предназначались нашей больнице, и по одному — в Торез и Снежное. Но к тому времени те города были уже захвачены врагом. Поэтому все пять пакетов оставили нам.

Один пакет — это один автобус, в котором есть все, начиная от бинтов и заканчивая гемостатиками (кровоостанавливающими средствами) и антибиотиками, в расчете примерно на 50 пациентов. По моим подсчетам, благодаря этой гуманитарной помощи мы спасли порядка полутысячи бойцов.

А аппараты внешней фиксации собирала для Старобешево по всей стране Оксана Корчинская, которая затем возглавила медслужбу добробатов и стала народным депутатом Украины. Кстати, двоих сыновей Корчинских (Оксаны и ее мужа Дмитрия, лидера партии «Братство») тоже оперировали в нашей ЦРБ. Их привез сам Дмитрий Корчинский вместе с 13 бойцами, получившими ранения в Иловайском котле. У одного парня осколок угодил в почку, другому оторвало часть кисти.

За каких-то три месяца перед своим вынужденным бегством я встретил столько удивительных людей и настоящих героев! Например, у меня две недели прожил начмед одного из батальонов — кандидат медицинских наук Константин Василькевич. Он приехал на фронт из Львова, где преподавал хирургию во Львовском медуниверситете. Дома у него остались жена и трое детей, его старшей дочери тогда было всего 14 лет.

Еще больше поразил меня другой случай. Прооперировав 28-летнего бойца по имени Богдан, я вышел из операционного блока и увидел, что прямо у двери на кафельном полу сидит уже немолодой солдат. Поинтересовался, что он здесь делает, и мужчина ответил, указывая на операционную: «Там мой сын».
Я предупредил его о том, что пациент еще сутки пробудет в реанимации, пока мы доведем его до транспортабельного состояния, после чего отправим в Днепр. У Богдана было тяжелейшее ранение: пуля вошла ему в одну седалищную кость, а вышла — через другую, повредив на своем пути все внутренние органы таза. Нам удалось остановить кровотечение. Операция была тяжелой и продолжительной.

«Буду сидеть», — выслушав мой вердикт, ответил отец солдата. Я отвел его к себе домой, накормил, устроил на отдых. Мужчина рассказал мне, почему они с сыном воюют на Донбассе. Оказывается, они приехали из Испании, где их семья проживает уже более 14 лет (перебрались из Тернопольской области). Там у них дом и доходный бизнес — отец с двумя сыновьями на собственной яхте возили туристов на Ибицу и Майорку. Когда началась война в Украине, мой собеседник вместе со старшим Богданом приехали сюда и отправились на фронт. «Хочу, чтобы мои внуки вернулись в Украину и жили в свободной стране», — так он объяснил мне принятое решение.

Богдана мы отправили в Днепр. А его отец, которого я знал только по позывному, погиб под Иловайском. Человек бросил дом и процветающий бизнес в Испании, чтобы отдать жизнь за Украину…

— Больница сильно пострадала от обстрелов?

- Сильно. Несмотря на то, что наши медсестры сшили из простыней белые кресты, которые мы разместили на крыше так, чтобы их видели даже с воздуха, в наш главный корпус было несколько прямых попаданий.

Весь ужас последней недели пребывания в Старобешево вспоминать особенно тяжело. Мне только недавно все это перестало сниться. То, как со стороны России летят снаряды от «Ураганов» и «Градов». Как незадолго до оккупации поселка, в августе, со стороны РФ прямо через границу обстреляли рынок. В базарный день, в субботу, когда там было особенно многолюдно, на рынок прилетели три семиметровых ракеты «Ураган» с отстреливающимися кассетами. 14 человек погибли, 45 были ранены. Это было страшно. Все заглядывали в глаза нам, врачам, просили спасти их близких, не веря, что некоторых вернуть к жизни уже невозможно.

Помню четырехлетнего малыша, которому осколком оторвало ножку. Родители так просили ее сохранить. И каким-то чудом нам это удалось.

Другие мама с папой принесли в больницу на носилках своего 17-летнего сына, уже мертвого. И они тоже умоляли его спасти.

У нашей медсестры на руках во время перевязки умер раненый. А это был ее муж…

Крики, кровь, слезы… Старобешево, как и Иловайск, было оккупировано в День независимости Украины. В тот день 13 последних раненых мы отправили в тыл своим больничными машинами — эвакуационный транспорт прибыть за ними уже не смог — в поселке шел бой.

— Почему вы решили уехать из Старобешево? Ведь некоторые ваши коллеги остались, понимая, что врачи нужны, поэтому захватчики сохранят им жизнь.

— Мне и моим единомышленникам оставаться там было нельзя. Нас бы расстреляли. За политические убеждения, которые неприемлемы для проживания в оккупации и о которых все вокруг знали.

— Как выбирались из оккупированного поселка?

— Я с супругой выезжал на автомобиле соседей (у нас своей машины не было — просто некуда было ездить, все рядом: и дом, и работа, и рыбалка). Бежал я в прямом смысле слова в тапках и с нашей собакой курцхаром подмышкой. А соседи в этой же машине везли своего алабая. Кстати, костюм, в котором я вот на этом фото, мне потом из дому передали.

— А сколько ваших сотрудников остались работать в больнице?

— До войны в ЦРБ Старобешевского района работало 380 человек, из них 67 врачей. О медперсонале ничего точно не скажу. А вот половина врачей выехала. Из них примерно 50 процентов в Украину, остальные кто куда, в том числе в Россию. В результате, в Старобешево теперь некому принимать роды — рожениц везут в Донецк.

— Как вас встретили на мирной земле?

— Не на что жаловаться. Меня и приехавших вместе со мной коллег встречал министр здравоохранения. Нас сразу пригласили на заседание коллегии, где предложили работу в разных регионах. Мы выбрали Киевскую область. Мои трое взрослых детей уже жили здесь. Младшая дочь в этом году с красным дипломом окончила медицинский университет имени Богомольца. В Бородянке встретили меня тоже прекрасно. Фактически подарили квартиру. Коллеги работают вместе со мной. Мы о своем выборе не жалеем.

— Как думаете, почему в Старобешево были люди, которые приветствовали оккупантов, бегали на «референдум» голосовать за «республику»?

— К сожалению, не все умеют анализировать очевидные вещи, поэтому и скучают за СССР, которое у них ассоциируется с колбасой по 2.20. Российская граница от Старобешево в 23 километрах. И многих соблазняли якобы высокие зарплаты врачей в России. При этом они почему-то совсем забыли, как во времена СССР, когда РФ и Украина еще не были разделены государственной границей, на выходные жители сопредельной Ростовской области стабильно опустошали полки магазинов в Старобешево, скупая ту же колбасу украинского производства. Те, кто работают сейчас на оккупированной территории, высоких зарплат так и не увидели. А вот цены там теперь, как в Москве. Люди, бегавшие на «референдум», своему выбору уже давно не рады.